Обрушение повышает качество жизни

Джейсон Годецкий / Племя Антропик
27-й из Тридцати тезисов
Публикация по лицензии Creative Commons Attribution 3.0 License

Мы пронаблюдали катастрофическое влияние цивилизации на качество жизни, однако альтернатива, коллапс, выглядит получше. Каким бы превосходным не казался образ жизни палеолита, он ушел далеко в прошлое, и возврат не видится возможным. Однако мы приблидаемся к пределам нашего роста, и мы уже давно прошли точку, когда инвестиции в сложность [общества] окупались (см. тезис №15). Теперь обрушение неизбежно (см. тезис №26)—обрушение уже идет. Обрушение - это процесс экономии (см. тезис №20), котрый начинается тогда ,когда альтернатива (продолжение цивилизации) более невыносима. Мы стоим на пороге коллапса. Эта мысль пугает большинство, но не должна: обрушение повышает качество жизни.

Collapse (localization) of food procurement

Наши взгляды на резкое падение сложности общества определяются мрачными тонами литературной трагедии. Падение Рима - наш хрестоматийный пример, который мы видим глазами аристократии, которая жалела об утрате власти, и тех, кто жаждал присоединиться к аристократии и ее власти. После разрушения Рима, Св. Иеремей написал свое знаменитое высказывание, “В лице одного города умирает весь мир.” Или возьмем для примера поэму на старойанглийском, “Крах”:

Строения града развалились,
труды титанов покосились.
Пали башни, не пройти врата,
Зияют крыши, фресками и потолками,
Разорваны разрухой, сожраны тленом.
Песчанник в крепком объятьи земли
вместе с мастерами-строителями,
сто поколений их
родились и ушли.

Почему вдруг стал бы Англо-Саксон, варвар, изливать столько сожаления о руинах оставшихся после римских окуппантов, против нашествия которых сами Британцы регулярно восставали? Варвары смели Рим не из-за ненависти, даже близко не из-за нее. Варвары сами хотели стать римлянами. Римский мир быстро распространился по миру. “Варварские вторжения” были прежде всего вопросами конфликтов со стороны союзных наемников Рима. Тогда Сенат посчитал удобным не платить им, т.к. они были лишь варварами. Аларик вел за собой одно из последовавших восстаний и разграбил Рим в 410 н.э., по поводу чего Св. Иероним написал свой знаменитый плач. Для власть имущих потеря империи была утратой положения и привилегий. Для тех, кто был далек от таких реалий, Римский мир звучал как нечто божественное, как способ достижения таких благ, а Имеприя был той самой мифической “золотой эпохой”.

А что насчет той массы людей, которые были вынуждены терпеть саму империю? В работе “Старое Дело,” Джозеф Стромберг красиво подводит итог анализу Римской империи авторства Тейнтера.

Из обрушений, которые он описывает, анализ Тейнтера касающийся Западной Римской империи наиболее интересный, возможно потому, что ее распад более других подтвержден документально. Римская Империя была поначалу успешной, т.к. награбленное покрывало расходы на следующие завоевания. В целом, предел логистических возможностей насступил во времена Августа. После того, территориальные изменения были незначительными. Без дальшейшего грабежа (своеобразного “накопления капитала”), римские правители были вынуждены защищать громадные территории из текущих доходов, которые приносила им экономика в стадии упадка. В целом, Римская империя искалечила и разрушила развитый восток империи (Греция, Египет), чтобы удержать под контролем менне производительный запад. Сделав гражданами всех свободных людей империи (212 до н.э.), чтобы облагать их налогом, империя признала кризис.

Затраты повышались, а доходы падали. Императоры перестали чеканить монеты соответстовавшие цене их металла и принялись отчаянно выдавливать налоги из деморализованного населения. Однако к третьему столетию налоги стали истощать накопления и капитал граждан. В последующие два столетия имперские набеги на новые территории принесли “каплю реальной прибыли". После Диоклетиана, императоры подрывали как таковую саму способность населения платить. Тут нечто тоже прозвучит знакомо.

Обрушение угрожающе надвигалось, но у него были определенные преимущества, как показали его последствия. Германские короли, которые заменили собой империю на западе, лучше справлялись с задачей обороны своих (меньших) территорий от вторжений и могли делать это дешевле, чем переросшая себя империя. В Северной Африке, Вандалы (жертвы черного пиара) понизили налоги, а экономика расцвела и цвела, пока Юстициан не вернул правление Рима и имперские налоги. “Инвестиции” в этот более низкий уровнь управления окупились его так сказать дешевизной (стр. 88-89). Обрушение - не всегда плохо: катастрофа для государственного аппарата может не быть ужасом для народа в целом. Возврат власти в более мелкие географические объединения - процесс экономии, потенциально выгодный большей части населения”.

Падение (локализация) системы образования

Наш страх перед обрушением нерационален: его проецируют на нас наши лидеры, которым действительно есть что терять. Эти же элиты проэктировали и воплощали проблемы, которые мы только что обсуждали (см. тезис №10). Теперь мы понимаем, что цивилизация не дала нам медицину (см. тезис №22), знания (см. тезис №23) или искусство (см. тезис №24), однако “подарила” нам болезни (см. тезис №21), усложнил нам нам жизнь, сделал ее опасной не нездоровой (см. тезис №9), уничтожает тот образ жизни, к которому мы наиболее приспособлены (см. тезис №7), и подвергает нас необязательному злу иерархии (см. тезис №11). Истинную суть цивилизации больно наблюдать: это средство удержания власти и привилегий за счет всех остальных для элит.

Обрушение устраняет цивилизацию. Как подчеркивает Тейнтер, сегодняшний, невероятно высокий, уровень сложности [организации общества] - это странное отклонение от нормы для нашего вида. Обрушение вернет нас к нормальному положению дел, к которому приспособлены наши тела и умы. Преимущества нормальной спокойной жизни, которые мы, дети безумной цивилизации, обычно сбрасываем со счетов как праздные мечтания. Меньше стресса и работы, лучшая еда, больше отдыха, музыи, искусства, безопасности, меньше болезней, больше здоровья: таков предназначенный нам удел охотников, украденный у нас фермерством. Наше бедствие не нормально, такое происходит когда животное живет не в соответствии с своей природой. Такое ранит всегда, неисправимо, к неестественному доводится болезненно привыкать. Нужно принимать принуждение и контроль со стороны властей, чтобы заменить природную адаптацию неестественной. Нужно прилагать особые усилия к несвойственным нам задачам. Мы тратим массу сил, просто чтобы оставаться в живых при рационе, который мы едва можем переварить (и который для нас токсичен). При этом мы не используем заложенные в нас миилонами лет эволюции навыки, которые наше тело готово использовать в течениии очередного спокойного дня отдыха. Ныне, в самом развитом обществе Homo Sapiens, в США убийца номер один - стресс.

Результат обрушения - возврат к высокому качеству жизни, преодоление всех проблем, которые создала цивилизация. Длительность жизни увеличится до нормальной во всем мире, не только в развитых странах. Не сразу, но в конечном итоге выгорят и навсегда исчезнут эпидемии запускаемые цивилизацией. Но все же, это не оправдывает усилия по поддержанию цивилизации. Мы уже не получаем столько развития от вложений в сложность общества, чтобы надеяться получить средство от эпидемий без глубочайшей смены парадигмы. К тому же, обрушение устранило бы основы эпидемий: дальние путешествия и густонаселенные районы.

Жить и работать так, как нам предназначено, имеет свои преимущства. Зерзан несомненно сильно раздувает факты в своей книге “Future Primitive,” (для примера, пример Dogon был весьма корректно опровергнут,) но масса свидетельств слишком велика, чтобы ее отбросить целиком.

Островитяне Андаман живущие западнее Тайланда не имеют лидеров, идей обращенных в символы и одомашненых животных. Там отсутствуют агрессия, насилие, болезни; раны заживают удвительно быстро, зрение и слух особенно остры. Говорят их культура в упадке с момента вторжения европейев в середине 19^го столетия, но они демонстрируют такие восхитительные физические показатели, как естественный иммунитет к малярии, эластичность кожи, которая исключает послеродовые растяжки и старческие морщины, невероятную крепость зубов: Чиприани рассказывал, что видел как дети 10-15 лет перекусывали гвозди. Также он наблюдал, как Адаманцы сбирают дикий мед вообще без защитной одежды; “но при этом они не претерпевают ни одного укуса, а наблюдать за ними - это как быть в присутствии древнего таинства утерянного цивилизованным миром”.

ДеВри упоминал ряд разительных различий, согласно которых у собирателей и охотников превосходное здоровье, включая отсутствие дегенеративных и умственных заболеваний, болей и осложнений при рождении детей. Он также указывает на то, что эти преимущества стали размываться после контакта с цивилизацией.

Следовательно, есть масса доказательств в пользу физической и эмоциональной крепости первобытных народов, включая из повышенные сенсорные способности. Дарвин описывал людей на самом южном мысе Южной Африки, как людей ходивших практически голыми в заметные холода, а Пизли наблюдал аборигенов, известных своей способностью выживать в холодной пустыне “без какой-либо одежды”. Леви-Страус сильно удивлялся тому, что некоторые племена Южной Америки были “способны видеть Венеру в разгаре дня”, что можно сравнить только со способностью Североафриканских Догонов, которые считают Sirius B самой значимой звездой, при том, что эту звезду можно разглядеть только в мощный телескоп. В подобном ключе Бойден рассказывал о способности бушменов рассмотреть все четыре спутника Юпитера невооруженным взглядом.

“В царстве слепых одноглазый - король” говорит пословица. Если это все кажется нам чудесными сверхспособностями, то не должно. Мы часто дивимся тому, какие быстрые и ловкие животные, но неужели эволюция нас обошла? Было бы разумно предположить, что наши способности не хуже чем у многих животных, при условии, что мы используем их так, как это предусмотрено эволюцией. Удивительные способности собирателей не должны удивлять нас, мы скорее должны думать о том, насколько много мы потеряли ради приспособления к такому неподходящему нам образу жизни.

Самое важное, это то, что цивилизация низводит человека до шестеренки в громадной машине, масштабном, сложном, промышленном обществе, которое ннедоступно нормальному человеческому пониманию. Напротив, понять его можно только сравнив его с машиной, а быть его частью может только механистичный человек. В небольшом, простом обществе люди знают друг-друга и ценят каждого в отдельности, потому что это возможно. Мы споосбны уважать самостоятельность даже в закрытых группах. Идея равенства и правления через всеобщее согласие тогда реалистична. Сегодня мы одомашнены равно как и все животные, которых мы подвергли такой судьбе, и как одомашненные, мы - лишь тень величия наших гордых и диких предков. И все же, в глубине мы остаемся дикими и когда-то вновь ими станем. Ричард Хайнберг пишет в “Примитивистская критика цивилизации”:

Многие коренные народы склонны видеть в нас жалкие создания, слишком сильные и опасные из-за численности и технологий. Они смотрят на цивилизацию как на своебразное социальное заболевание. Мы действуем так, будто пристрастились к мощному наркотику в виде денег, промышленных товаров, нефти и электричеству. Мы ничтожны без этого наркотика, а любую угрозу нашей наркомании считаем угрозой нашему существованию. Нами легко манипулировать страхом потери или жаждой большего ради коммерческих или политических интересов. Наши кукловоды научились дирижировать нашими желаниями и страхами ради прибылей и контроля. Если нам скажут, что ради производства наркотика нужно рабство, кража, убийство или их экологические эквиваленты, мы постраемся не обращать на это внимания, чтобы не выбирать мучительно между двух зол.

Обрушение цивилизации будет означать резкое падение уровня этого наркотика и это будет непросто. Процесс обрушения будет самым ужасающим опытом в истории любого вида, когда доведется одномоментно выплатить 10 000 лет нанесенного нам вреда. Способные постепенно, а не резко, снизить зависимость увидят рассвет нового мира.

Поддержите нас: подпишитесь на расслыку, поделитесь нашим сайтом и "лайкните" эту страницу, подпишитесь на нас в соцсетях.